Сама Нина Воронель (к моему стыду, о ее литературных занятиях я ничего не знал, что, впрочем, не удивительно) пишет здорово, но от недругов живого места не оставляет. Марья Розанова (Синявская) выставлена так, что, оказавшись рядом, хочется не спускать глаз с кошелька. Но язык отличный. Недаром ее в литературу (переводы, стихи) вытащил Корней Чуковский.
Всем желающим узнать о деле Даниэля-Синявского от инсайдера - эта книга позволяет составить очень целостное впечатление. И что особенно ценно - супруги Воронель не просто инсайдеры. Они еще в определенном смысле сторонние наблюдатели, потому что чем более жестким становилось диссидентское движение, тем больше они от него отходили, осознавая, что им в общем-то чужд этот повстанческий дух и что профессиональная революционность рано или поздно начинает идти вразрез с личной порядочностью.
В книге много вариаций на тему "я и Чуковский", "я и Сахаров", "я и Тарковский". Но делая скидку на раздувание "я" в этих эпизодах, из зарисовок все же можно почерпнуть много интересного.
Ну и на десерт, зарисовка из книжки. Юлий Кагарлицкий снимал с семьей часть подмосковной дачи. Как-то хозяин дачи спросил у четырехлетнего сына Кагарлицкого Бори, ходит ли папа на охоту. "Да что вы, - со вздохом ответил мальчик, - ведь мой папа еврей, он только книжки умеет читать".
UPDATE.
mbla в комментариях выразила абсолютное несогласие с написанным мной, в частности, с объективностью Воронель в изложении дела Даниэля и Синявского. Не располагая достаточной информацией, чтобы согласиться или опровергнуть ее возражение, считаю нужным о нем здесь упомянуть.