Ну насчет того, как это называется, когда плохо и во время и после, это у Венички Ерофеева написано: "Ну уж, а если кому одинаково скверно - и утром, и вечером - тут уж я не знаю, что сказать, это уж конченный подонок и мудозвон." Веничка, впрочем, и остальным всем раздал по полной программе, пройдя по всему списку возможных состояний. Крылову же важно определиться, как лучше, и определяется он таким образом, что если уж делать гадости, то лучше, чтобы при этом самому плохо было.
Вот тут-то я не согласен. Допустим, если речь идет о гадости разовой, и человек потом спохватывается и зарекается, то это одно дело. Более того, с библейских времен бытует мнение, что человек раскаявшийся даже имеет некоторое моральное преимущество перед человеком, не оступавшимся о посему через раскаяние не прошедшим. (Что, впрочем, легко довести до абсурда, представив бомбиста, отправившего на тот свет сотню человек, но потом осознавшего содеянное и, следовательно, получившего нравственную фору перед каким-нибудь честным бухгалтером). Крылов же описывает перманентное состояние души - то самое "грешит и кается" - и находит его если и не комфортным, то по крайней мере дающим определенное преимущество перед тем, кто греха не осознает.
На мой взгляд, человек, осознающий собственную неправоту и тем не менее следующий за нею, гораздо опасней уверенного в себе. Чувство собственной непогрешимости требует определенной системы ценностей, которую можно оспорить (причем самому носителю этого чувства) - следовательно, дает шанс на изменение позиции. Выдаваемая же себе индульгенция в виде покаяния за свои грехи заканчивается почти что марксистским кругом "грех - покаяние - грех-штрих". Не нужно проверять свои поступки на соответствие собственным принципам - если что не так, я ж покаюсь. Поэтому, если уж под пытки идти, я лучше к японцу какому-нибудь - тот быстро все кончит, с удовольствием (опять же, если верить Крылову). Если же к "покаянному" какому-нибудь, то ждать невмоготу, пока он в перепадах настроения своего разберется.
